Неточные совпадения
Завернутые
полы его кафтана трепались ветром; белая коса и черная шпага вытянуто
рвались в воздух; богатство костюма выказывало
в нем капитана, танцующее положение тела — взмах вала; без шляпы, он был, видимо, поглощен опасным моментом и кричал — но что?
Орудия закрепили тройными талями и, сверх того, еще занесли кабельтовым, и на этот счет были довольно покойны. Качка была ужасная. Вещи, которые крепко привязаны были к стенам и к
полу, отрывались и неслись
в противоположную сторону, оттуда назад. Так задумали оторваться три массивные кресла
в капитанской каюте. Они
рванулись, понеслись, домчались до средины; тут крен был так крут, что они скакнули уже по воздуху, сбили столик перед диваном и, изломав его, изломавшись сами, с треском упали все на диван.
Конечно, всякому из вас, друзья мои, случалось, сидя
в осенний вечер дома, под надежной кровлей, за чайным столом или у камина, слышать, как вдруг пронзительный ветер
рванется в двойные рамы, стукнет ставнем и иногда сорвет его с петель, завоет, как зверь, пронзительно и зловеще
в трубу, потрясая вьюшками; как кто-нибудь вздрогнет, побледнеет, обменяется с другими безмолвным взглядом или скажет: «Что теперь делается
в поле?
Видя, что «Алешка Карамазов», когда заговорят «про это», быстро затыкает уши пальцами, они становились иногда подле него нарочно толпой и, насильно отнимая руки от ушей его, кричали ему
в оба уха скверности, а тот
рвался, спускался на
пол, ложился, закрывался, и все это не говоря им ни слова, не бранясь, молча перенося обиду.
Бедный гость, с оборванной
полою и до крови оцарапанный, скоро отыскивал безопасный угол, но принужден был иногда целых три часа стоять прижавшись к стене и видеть, как разъяренный зверь
в двух шагах от него ревел, прыгал, становился на дыбы,
рвался и силился до него дотянуться.
Он взмахнул рукой, проваливал немилостивца
в тартар, но лошади поняли иначе это движение, и пристяжка первая
рванулась так нервно, что чуть не оборвала постромки. Тарантас дрогнул,
в лицо девушки пахнул поднявшийся ветер, пробежавший над побледневшими
полями.
Краснея, признаюсь, что мне тогда и
в голову не приходило «лететь с мечом на
поле брани», но старшие казенные студенты, все через год назначаемые
в учители,
рвались стать
в ряды наших войск, и поприще ученой деятельности, на которое они охотно себя обрекали, вдруг им опротивело: обязанность прослужить шесть лет по ученой части вдруг показалась им несносным бременем.
«Да!.. пленник… ты меня забудешь…
Прости!.. прости же… навсегда;
Прости! Навек!.. Как счастлив будешь,
Ax!.. вспомни обо мне тогда…
Тогда!.. быть может, уж могилой
Желанной скрыта буду я;
Быть может… скажешь ты уныло:
Она любила и меня!..»
И девы бледные ланиты,
Почти потухшие глаза,
Смущенный лик, тоской убитый,
Не освежит одна слеза!..
И только
рвутся вопли муки…
Она берет его за руки
И
в поле темное спешит,
Где чрез утесы путь лежит.
…Время от времени за лесом подымался пронзительный вой ветра; он
рвался с каким-то свирепым отчаянием по замирающим
полям, гудел
в глубоких колеях проселка, подымал целые тучи листьев и сучьев, носил и крутил их
в воздухе вместе с попадавшимися навстречу галками и, взметнувшись наконец яростным, шипящим вихрем, ударял
в тощую грудь осинника… И мужик прерывал тогда работу. Он опускал топор и обращался к мальчику, сидевшему на осине...
Кальсонер выскочил
в вестибюль на площадку с органом первым, секунду поколебался, куда бежать,
рванулся и, круто срезав угол, исчез за органом. Коротков бросился за ним, поскользнулся и, наверно, разбил бы себе голову о перила, если бы не огромная кривая и черная ручка, торчащая из желтого бока. Она подхватила
полу коротковского пальто, гнилой шевиот с тихим писком расползся, и Коротков мягко сел на холодный
пол. Дверь бокового хода за органом со звоном захлопнулась за Кальсонером.
Однако и это не помогло. Арабин не обратил на него внимания, допил стакан, вынул книжку, что-то записал
в ней, потом торопливо оделся,
рванулся к двери, потом остановился, взглянул, нет ли
в дверях кого-либо из ямщиков, и, будто обдумав что-то, вдруг резким движением швырнул деньги. Две бумажки мелькнули
в воздухе, серебро со звоном покатилось на
пол. Арабин исчез за дверью, и через минуту колокольчики бешено забились на реке под обрывом.
Да и как не хотеть, как не
рваться после десятимесячной школьной жизни, летом, из города, пыльного, душного и всегда чем-нибудь вонючего,
в чистое, душистое
поле,
в тенистые леса,
в прохладу, к семейству, на родину или по крайней мере туда, где прошли детские, незабвенные года.
Отец Яков
рванулся с места и, безумно глядя на
пол, зашагал из угла
в угол.
Теперь лошадь, как безумная, шарахнулась
в сторону. Тогда Милица повторила маневр и выстрелила таким же образом и во второй раз под самое ухо коня. Точно дух беснования овладел лошадью.
В диком испуге она
рванулась вперед и помчалась стрелой по
полю, топча гряды, без пути и дороги,
в каком-то бешеном стремлении к спасению.
Вид, расстилавшийся перед глазами председателя, казался ему серым и скучным. Сквозь голые деревья запущенного сада виднелся крутой глинистый берег… На пол-аршина ниже его бежала выпущенная на волю река. Она спешила и
рвалась, словно боялась, чтобы ее не вернули назад и не заключили опять
в ледяные оковы. Изредка на глаза Шмахина попадалась запоздавшая белая льдинка, тоже спешившая без оглядки.
Сурмин оборотился и увидел, что какой-то прохожий, немолодых лет, с седоватой бородкой,
в поярковой шляпе с широкими
полями, из-под которой упадали стриженные
в кружок волосы под масть бороде,
в русском кафтане со сборами, —
рвался из рук Ранеева, вцепившегося
в рукав его кафтана.
Кризис рода — самое мучительное
в жизни нового человечества,
в кризисе этом
рвется человек к свободе из родовой стихии, к новому
полу.
Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты
в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и
рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска
в прошлом году были на маневрах именно на тех
полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Назади с глухим шорохом удалялась смена. И казалось — вот
порывается последняя связь с миром Кто-то там сзади сдавленно раскашлялся. И сейчас же где-то сбоку темноту пронзил струистый огонек, по молчаливым
полям прокатился выстрел. Люди разом встрепенулись, винтовки
в их руках зашевелились.